Новгород и Псков. Часть 1/2

Патриаршее подворье в Сокольниках, храм Рождества Иоанна Предтечи. 2004 год.
Отекстовка: Сергей Пилипенко, декабрь 2020.

Какая замечательная здесь зала! А все ли тут знают, что это за икона Спасителя здесь висит? Посмотрите на нее внимательно. Такие иконы писали в первые века христианства. У нее одна половина лика грозная, а другая милостивая. Это икона VI века, ну, не эта, конечно, это ее копия. Это икона VI века из Монастыря святой великомученицы Екатерины на Синае. Это одна из знаменитейших Синайских икон. Дело в том, хотя это не касается непосредственно нас, что иконы до иконоборческого периода (уничтожение икон — это VIII, начало IX века) сохранились только в одном месте на планете — в Монастыре святой Екатерины. Одна на Афоне, одна в Лувре, одна в Америке, у нас четыре, но находятся они в Киеве, в Музее западного искусства (Музей Ханенко — С.П.). Их просто подарили Русской церкви. Вообще-то они принадлежат не Украине и уж никак не этому идиотическому государстве, а Русской церкви. Их подарила русским и православным братия Монастыря святой Екатерины. В прошлом году три из них были в Москве на выставке.

Студент: А Владимирская икона?

Махнач: Владимирская икона написана в конце XI века.

Студент: А как же предание?

Махнач: Предание не врет, а ошибается. Это не одно и то же.

Есть еще Ченстоховская икона в Польше, украденная у русских. Она была в России. Тоже по преданию апостола евангелиста Луки. Ошибиться нельзя, доску датировать легко. Так вот, понимать это следует в том смысле, что икона написана по евангелисту Луке, по иконографии евангелиста Луки, написано тем, кто видел, как писал, что написано евангелистом Лукой. Вот и все. Никакой здесь лжи нет, а есть легенда.

Икон первых пяти веков христианской истории вообще не существует, и на досках тоже. Существуют, правда, мозаики и фрески, а икон нету. Наидревнейшие иконы называют «Синайскими», потому что они все происходят из Монастыря святой Екатерины. Может быть, какие-то из них датируются не VI, а V веком. Такие точки зрения существуют. Но все равно первые четыре века нашей, христианской истории остаются без икон.

Что я вам хотел сказать, братья и сестры. Во-первых, я должен вас поздравить и с Рождеством, и с Богоявлением, и пожелать вам всего самого и самого доброго на начавшийся новый год. Во-вторых, должен попросить прощения: сам навязал вам промежуточную лекцию и не прочитал ее. Ну никак не получалось, ну простите, если можете. Третье. Я хочу сказать, что за это я был наказан, потому что второй сборник с моим учеником Елишевым «Россия, которую мы вернем» не успел на Рождественские образовательные чтения, типография подвела. У меня есть только один сигнальный экземпляр (всего их несколько). Только что Сергей Олегович Елишев получил тираж, который я еще не видел. И в следующий раз я вам его привезу. Если вы возжелаете купить, то опять будет 25 рублей, это дешево. Это мои последние статьи, написанные за два года о регионах исторической России, то есть Советского Союза. Но я больше писал не о расчленении Советского Союза, а о том, как эти части вошли в Россию: отдельно Грузия, отдельно Абхазия, отдельно Украина, отдельно Таврия. Статьи Елишева посвящены тоже тем страницам истории, которые касаются исторической России — Сталинградской битве, Русско-финской войне. Здесь больше половины моих статей. Готовится третий и предполагается четвертый сборники в этом году. Этот экземпляр не отдам, он пока у меня один, я просто его показываю.

Великий Новгород

Теперь мы можем обратиться к нашей проблематике, к русской истории. Мы стоим с вами на пороге создания России, впервые в истории, не страны Русь, которую все знали и относились иногда пренебрежительно, иногда уважительно, а часто со страхом, а единого государства. Россия было создана в конце XV века. Точной даты, разумеется, быть не может. Не было такого парламента, который под руководством «премудрого» Ельцина все установил бы. Россия была создана в царствование первого нашего царя Иоанна Третьего Васильевича. Но прежде чем перейти к этому вопросу, надо разобрать те узлы, которые пришлось иногда развязывать, а иногда рубить Иоанну Третьему, создателю России. Среди них не все узлы были иностранные. И сейчас один из сложнейших, носитель древнерусской, домонгольской традиции во многом, — северо-запад, это Новгород и Псков. Более показателен Новгород. О нем гораздо больше известно, больше хроник, несколько Новгородских летописей, хотя о Пскове мы тоже знаем немало. Новгород имел несколько особую, отличную от Средней Руси сословную структуру. Каково же было общество средневекового Новгорода?

Высшим сословием Новгорода несомненно были бояре. Притом для Новгорода это доказал уже Василий Осипович Ключевский. Боярство было местного происхождения, то есть, новгородские бояре были по происхождению городской знатью, местной аристократией. Бояре Новгорода были веками для ниже стоящих новгородцев (купцов, ремесленников, крестьян) своими людьми, не чужими, более своими, чем другие русские бояре. Это между прочим давало им огромную силу.

После того как в 1135-1136 году новгородцы постановили, что они «вольны во князьях», то есть вольны избирать князя и изгонять князя, боярство стало замкнутым сословием. Это и понятно. Княжеская власть настолько ослабела, что некому было возвести в боярство. То есть, подобно тому, как, вспомните, в домонгольской Руси князья — замкнутое сословие, здесь замкнутое сословие — бояре, потому новых боярских семей не возникает. Мы не имеем точных сведений, но можно предположить с большой уверенностью, что самый богатый не боярин в Новгороде был беднее самого бедного боярина. Они располагали колоссальными земельными владениями. Если вы возьмете любой исторический атлас, даже школьный годится, вы увидите, какие потрясающие территории будут залиты новгородским цветом. Обычно их красят либо зеленым, либо желтым. Посмотрите, это производит впечатление. Новгородские владения простирались за Северный Урал, на Югру (на Югорскую землю, это низовья Оби). Задолго до других русских людей новгородцы перешли за Камень, то есть за Урал. Тогда этот хребет называли попросту «Камень», хотя слово «Урал» очень древнее, дославянское и, судя по всему, означает «стоящий у солнца» («у ра»).

Однако надо учесть, что эти земли были малолюдны, малонаселенны. Потому, если для любого князя или боярина Средней Руси имело смысл только владение населенными землями, то новгородские бояре умели добывать прибыль от земель и малонаселенных или ненаселенных. Каким образом? Русский Север — это земли не только Новгородские и Псковские, а также те, что сейчас составляют области Архангельскую, Вологодскую. Частично это Ростовское землевладение, Карелия вполне, Коми вполне. Дело все в характере северного землепользования, дело в том, что землепользование в этих северных землях сложное. Там невозможно земледелие. То есть, оно там есть, но оно не может быть базой сельского хозяйства. Базой сельского хозяйства Русского Севера были разнообразные промыслы, прежде всего традиционные, древнейшие русские промыслы — мед и воск, добываемый бортничеством. Хочу здесь отметить Повесть о святых князе и княгине Петре и Февронии Муромских. Время их жизни даже точно неизвестно, примерно XIV век. В повести указано, что князь влюбился в крестьянку, простую сельскую девицу Февронию. Однако не так уж и проста она была. Ее отец и братья были бортниками, то есть по общественному положению приближались к боярам, они были очень высокопоставленными крестьянами, даже не скажешь, что мелкие буржуа. Буржуа скорее средние. Итак, это мед и воск. Это несомненно пушнина. Это соль, которой Новгород снабжал всю Западную Европу, потому что белая соль была только в Новгороде, в Западной Европе она была грязно-серой, и ее было мало, ее не хватало. Дальше следуют богатейшая рыбная ловля, а на поморье, в низовьях Северной Двины, Пинеги, Мезени, также добыча морского зверя. Естественно, с костью, с моржовым зубом, с кожей. Менее значительным промыслом была тогда (заметьте, менее значительным) добыча металла — железа, меди, олова, серебра. Новгород имел свою серебряную добычу, которую среднерусские княжества не имели. Потому, если новгородцы ссорились с великим князем, они переставали поставлять ему серебро, а серебро было абсолютно необходимо, чтобы дать ордынскую дань (выход). А князь перекрывал новгородцам хлеб, потому что новгородцы не могли вырастить столько хлеба, сколько им было нужно на прокорм. Потом, понятное дело, мирились и договаривались.

Итак, основой северного сельского хозяйства были промыслы, вокруг которых существовал сложнейший хозяйственный комплекс, включавший и земледелие, и огородничество, и скотоводство, естественно, исконное для русских людей скотоводство, первоначальное скотоводство, и рассеянные ремесла. Потому сельский житель новгородских земель, чем дальше он жил от Новгорода, тем в большей степени был совершенно непонятным человеком. Он был и крестьянином, и ремесленником, и торговцем.

В этих условиях бояре новгородские, о которых мы недавно говорили, могли эксплуатировать новгородские земли, либо снаряжая ватаги, то есть артели, команды добровольцев, либо финансируя ватаги, которые решили резко поправить свое имущественное положение, кредитуя их, потому что ватага набиралась большей частью из людей молодых и небогатых, и всю снасть взять они не могли. А им много чего надо было взять с собой в новые земли, где можно разжиться. Кредитовал их боярин. И трудно было не разбогатеть: богатые земли, богатая добыча, одни меха чего стоят! Правда, можно было голову свернуть, естественно.

Второе условие богатства бояр новгородских — то, что они участвовали в торговле. Ну, самому боярину было неприлично участвовать даже через своих приказчиков. Торговали конечно, но изделиям: топорами, мечами, вилами, доспехами. Но более всего прибавляли богатства бояре в качестве банкиров, кредитуя новгородских купцов, которые не располагали достаточным свободным капиталом. То есть, новгородские бояре были властью богатейших, были олигархией в точном значении этого слова, а не в современном смысле слова «олигархия».

Каюсь, братья и сестры, я ввел в 1997 году слово «олигарх» в обиход, а потом только за голову хватался, что из него сделали. Потом все решили, что олигархия — это не министры Ельцина, чиновники и богатейшие люди, а только богатейшие люди вроде Гусинского и Березовского. Но уже ничего не поделаешь. Выпустил я статью «Демос и его кратия», которую все прочитали, и вы теперь прочитали, и тут такое началось! Один историк обронил слово «олигарх», и все журналюги за него схватились. Ну, ладно. Когда помру, будут отмечать, как Махнач запустил термин «олигарх». На самом же деле нынешняя олигархия — это шайка.

Надо тут учесть одну интересную вещь. Нас иногда упрекают, а десять лет назад упрекали постоянно в том, что мы коммунисты, потому что мы православные, что во всем виновата наша святая церковь, что мол протестантизм создал капитализм.

Так вот, дело все в том, что журналисты, как правило, люди полуграмотные, даже если талантливые. И журналисты Макса Вебера не читали, они о нем только слыхали. Если же вам будет интересно прочитать дважды изданный на русском языке трактат «О духе капитализма», то вы вероятно согласитесь с Вебером, как давно согласился я с Вебером, посрамившим Маркса, что протестантизм действительно создал капитализм, правда, не тот, который сейчас называют «капитализмом», а капитализм XIX века — классический капитализм, потому что протестантизм благословил любой род человеческой деятельности, в том числе кредит, банковское дело. Это правда. Неправда же в другом.

Римское католичество (латинство) запрещало кредит на протяжении длительного времени, притом вовсе не потому, что ростовщичество было безнравственным, а потому что средневековые латинские философы заключили, что банкир торгует временем, а время человеку не принадлежит, время принадлежит только Господу, потому настоящий римской католик банкиром быть не должен. Этим они открыли очень интересную нишу: банкирами стали талмудические иудеи. Основа еврейского капитала в Западной Европе, а потом и в Америке опирается на кредит, на банковское дело, на то, что римо-католик не имел права быть банкиром. А еврей католиком не был и потому занял эту нишу, кредит же все равно был нужен (в России талмудических иудеев называют «евреями» — С.П.). Так вот, имейте в виду, православие относилось к кредиту мягче, православие вокруг кредита не философствовало, осуждало только безнравственное поведение, например, непомерные проценты. Понятно, да? Если ты жируешь, жестоко обдирая соотечественников, то церковь готова тебя отлучить от причастия. Но занятие ростовщичеством у нас, в отличие от римо-католиков, не было запрещено. Потому мы-то, православные, как раз к капитализму приспособлены, ибо наша нравственность в вопросе о кредите находится между римо-католической и протестантской, нетерпимее протестантской и терпимее римо-католической.

Бояре заполняли все высшие должности городского управления Новгорода. Мне уже доводилось отмечать, что я в этом усматриваю (а вы же, как желаете) отнюдь не рабское отношение к начальству, а наоборот свободолюбивое. Не может некий замухрышка стоять во главе господина Великого Новгорода. Это мы сейчас видим во главе государства любого замухрышку, и нам не интересно, увы, в какой канаве он родился. Тогда же это интересовало любого холопа.

Вторым сословием господина Великого Новгорода были «житьи люди» или просто «житьи». Имеет ли слово единственное число, не знаю. Это средние или даже мелкие землевладельцы. Сословие открытое. В житьи можно было записаться. Для того надо было обладать определенным землевладением. Если столько-то у меня земли есть, значит, я вписываюсь в житьи. Нетрудно видеть, что богатейшие житьи приближались к боярам. А беднейшие житьи напоминали зажиточных крестьян, которые на собственной, купленной земле трудились всей семьей, может быть, с небольшим количеством наемных людей — «захребетников» (термин северный). «Подсуседники» те, кого приняли на свою землю, а «захребетники» те, кого приняли в свое хозяйство. Между ними было некоторое отличие, которое мы теперь даже не можем понять. Они тогда понимали.

Житьи занимали низшие должности в новгородском управлении, часто представляли по выборам концы Великого Новгорода. Сохранилось некоторое количество грамот Великого Новгорода с печатями и рукоприкладством. Рукоприкладство — это не когда по морде дали, а когда подписали, руку приложили. Например: архиепископ, княжой наместник, пятеро бояр от пяти концов, новгородский тысяцкий, новгородский посадник и пятеро житьих. Так житьи как бы подписались за демократию, за небоярскую, неаристократическую новгородскую тысячу. Я видел документ, где после посадника и тысяцкого следуют подписи только пяти бояр и двух житьих. Видимо, документ составлялся в спешке, какие уважаемые житии были, те и подписали.

Однако по своему реальному социальному положению житьи, которые обязаны были на коне в полном вооружении вступать в новгородский полк, были близки к общерусским дворянам. Потому, когда Новгород был присоединен к Российской державе, житьев поверстали в российское дворянство, и они в нем растворились. Это понятно.

Оттесненные боярами и житьими людьми на третье место новгородские купцы тем не менее были весьма могущественны. Они хозяйничали на торгу, избирали тысяцкого, тысяцкий всегда боярин, это аристократическая должность, но он избирался. И кому быть тысяцким, главой торга и торгового суда, решали прежде всего купцы. Они были не просто богаты, они были организованы, структурированы в существовавшие еще в древней, домонгольской Руси купеческие братства, среди которых в XIII-XV веках первым неизменно оставалось Ивановское братство купцов-вощинников, то есть монополистов международной торговли воском. Их братство называлось по церкви Иоанна Предтечи, как и мы с вами. За ним следовало Братство заморских купцов. Их церковью была церковь святой мученицы Параскевы (Пятницы) — обычное торговое посвящение храма. Может быть, с Новгорода и началась эта традиция (это мое предположение) — на каждой торговой площади всегда стоит церковь Параскевы. Во множестве русских городов я сам это видал или слыхал, если большевики снесли. В Ростове Великом не так, там стоит Спасская церковь. Но почти везде — Параскева Пятница. Имя Параскева, кстати, весьма и весьма распространенное в России, совершенно вышло из употребление в советское время. Старых Параскев я еще встречал. Почти все наши Полины (на французский манер) на самом деле Параскевы. Сейчас много маленьких Полин, потому что безграмотные родители полагают, что это русское имя, и то просто ужасно. Так же точно, как сейчас среди моих молодых студенток много двадцатилетних Оксан, которые в паспорте записаны «Оксанами», хотя вообще-то говоря имя красивое, но уменьшительное, потому что это Ксения.

Часть 2/2

Оглавление